Восточная война [СИ] - Евгений Белогорский

С гудящим воем устремились чугунные ядра навстречу русским храбрецам, но торопливость комендоров и движение парохода свели на нет меткость их выстрелов. Лишь только два ядра попали в капитанскую рубку парохода, но они были остановлены баррикадой из мешков с песком.  Широкой рекой хлынул на палубные доски желтый песок из разрушенной баррикады, но стоящий у штурвала лейтенант Лазарев совершенно не обратил на это внимание. Устремив охваченный азартом взгляд на врага, он уверенно вел свой брандер на таран вражеского корабля. Больше лейтенант ничего не мог противопоставить отлично вооруженному противнику.

- Алярм! Алярм! - истошным криком разносилось по пушечной палубе французского корвета. Быстро сокращающееся расстояние между сражающимися кораблями позволяло комендорам "Ваграма" дать ещё только один залп по русскому брандеру.

Борт французского корвета вновь окутался густым дымом пушечных выстрелов и вновь результат стрельбы был удручающим. Пушкари императора Наполеона дали слишком большой перелет и выпущенные по брандеру ядра упали густым роем за кормой русского парохода, уверенно приближавшегося к так называемой "мертвой зоне".

Впрочем, неудача в стрельбе нисколько не сказалась на действиях комендоров корвета. Они не опустили руки, а с лихорадочной торопливостью стали готовить орудия к очередному залпу, и удача не отвернулась от них. Русский брандер был всего в нескольких метров от "мертвой зоны" огня, когда с борта корвета вразнобой ударили две пушки. И оба выстрела оказались на редкость удачными.

Первое вражеское ядро полностью разметало защитную баррикаду перед капитанской рубкой парохода. Стоявший за штурвалом лейтенант Лазарев не успел испугаться попаданию вражеского снаряда, ибо второй чугунный шар, выпущенный вражеским канониром, снес ему голову.

Обезглавленное тело стало стремительно заваливаться на бок, увлекая вместе с собой и штурвал корабля, намертво зажатый в стиснутых пальцах лейтенанта. Упади Лазарев на пол и тогда, весь его героический замысел пошел прахом. Вместо таранного удара, корвет получил бы лишь сильный толчок, который был для него совершенно не смертелен и исход всего боя вновь повис на тонком волоске.

Угрожающее положение спас находившийся рядом с лейтенантом матрос Митрохин. В стремительном броске он схватил штурвал и удерживал его в нужном положении до самого столкновения.

Все, кто был на борту "Ваграма", ожидали чудовищного взрыва мины, но его не последовало.  Только сильный удар и противный скрежет были результатом русской атаки, но и этого было вполне достаточно, чтобы вывести корвет из строя.

Нос разогнавшегося парохода пробил борт "Ваграма" с такой легкостью, будто он был картонным. Сквозь ужасный пролом в трюм неудержимым потоком хлынула морская вода, бороться с которой было невозможно.

Кроме пробоины, в результате тарана была повреждена паровая машина судна. От сильного удара лопнули котельные трубы, и струи горячего пара ударили по находящимся вблизи людям. То, что творилось в этот момент в машинном отделении, трудно описать словами. Обожженные паром люди метались в тесном пространстве и гибли от ужасных мучений.

Когда "Владимир", идущий вслед за брандером Лазарева приблизился к "Ваграму", все было кончено. Вражеский корвет поврежденным бортом медленно погружался в воду. Для острастки пароход дал пушечный залп по противнику, но едва только с корабля стали спускать шлюпки "Владимир" прекратил стрельбу.

К этой минуте ничуть не в лучшем положении находился и "Тулон". Сказалось превосходство русского флагмана в пушках и мастерстве его комендоров, которые с каждым залпом своих орудий нещадно громили врага. На корвете были сбиты обе мачты, паровая труба, а так же был сильно разбит весь левый борт судна.

Сам "Париж" имел двенадцать пробоин, сильное повреждение всего такелажа и рангоута. Особенно пострадали все три мачты флагмана и надстройки бака. Возникший на носу пожар был вновь благополучно потушен действиями лейтенанта Корна, однако на этот раз ему все же пришлось отправиться в лазарет.

Все это время адмирал Нахимов мужественно оставался на своем месте. С каждым разом ему все труднее и труднее было приподнимать к глазам свою подзорную трубу, но, несмотря на это, Павел Степанович продолжал упорно наблюдать за сражением.

Уже четверо офицеров его малочисленной свиты были убиты или ранены, но сам адмирал оставался заговоренным для вражеских ядер и бомб. Если моряк падал убитым, он только крестился и тихо шептал слова, когда же появлялись раненые, адмирал категорически требовал отправки их в лазарет.

К концу сражения возле него остались только двое, капитан корабля Колычев и его второй помощник, старший лейтенант Зимин.

- Петр Никанорович, передайте комендорам бомбической батареи, что я недоволен их стрельбой, - обратился адмирал к Зимину.

- Слушаюсь, Павел Степанович, - козырнул офицер и стремглав бросился по залитым кровью палубным доскам исполнять приказ адмирала. Нахимов знал, чем подстегнуть комендоров батареи. Недовольство адмирала было для обожавших его матросов самой страшной карой. Однако не успел еще Зимин дойти до батареи, как пушкари полностью реабилитировали себя в адмиральских глазах. Выпущенные батареей бомбы поразили паровую машину корвета, и сильный взрыв потряс вражеский корабль. Вместе с густыми клубами белого пара в небо взметнулся черный столб дыма, который с каждой минутой становился всё сильнее и сильнее.

- "Тулон" уничтожен, Ваше превосходительство! Виктория! - радостно вскричал Колычев, азартно указывая пальцем на разрастающийся на вражеском корабле пожар.

- Рано ещё о виктории говорить, - одернул его Нахимов, но Колычев не согласился с ним.

- Да как же не виктория!? Смотрите сами; "Тулон" горит, "Ваграм" тонет. Враг разбит! - ликовал капитан, но адмирал не торопился разделить его чувства.

- Узнайте, как там дела у Новосильцева на "Константине"? - приказал он Зимину. - Справится ли он с британцем? Хотя и так видно, что положение у него трудное.  

Адмирал Нахимов был прав. Положение у вице-адмирала Новосильцева было далеко не блестящим. Выполняя приказ Нахимова, он терпеливо ожидал, когда британский линкор сблизиться с ним на дистанцию "пистолетного выстрела", однако англичанин в отличие от своих французских союзников предпочел не рисковать. Капитан Кнабс предпочел вести огонь со средней дистанции и вполне удачно извлек выгоду из молчания русских орудий. Канониры "Куин" были не столь меткими как их собратья на "Париже", однако все же своим огнем смогли серьезно повредить такелаж стоящего на якорях "Константина".  

Видя серьезное положение своего корабля, и полностью разгадав тактику противника, вице-адмирал Новосильцев на свой страх и риск приказал открыть огонь по противнику. Уже с первых выстрелов вражеский линкор попал под накрытие, но говорить о возможной победе над неприятелем не приходилось. Парусник очень нуждался в помощи, и она пришла. По приказу адмирала Нахимова к нему на помощь устремился "Владимир".

- Смотрите! А англичане явно приняли "Владимир" за брандер и собираются ретироваться! - радостно воскликнул адмирал, с трудом удерживая в онемевших руках подзорную трубу.

- Вы совершенно правы, Павел Степанович! - поддержал Нахимова Колычев, - противник явно собирается оставить поле битвы. Виктория!

Однако адмирал вновь не торопился праздновать победу, продолжая внимательно наблюдать за морем. Однако капитан Кнабс действительно ошибочно принял "Владимир" за русский брандер и решил благоразумно отступить, тем более, что судьба французских корветов была абсолютна ясна.

Быстро совершив разворот и показав противнику корму, британский линкор устремился прочь от турецкой столицы, сражение у которой не принесло счастья кораблям коалиции. Казалось, что "Куин" сумеет благополучно оторваться от врага, но с каждой минутой бегства, лицо английского капитана становилось темнее и темнее. Не отрывая тревожного взгляда от окуляра своей трубы, господин Кнабс все четче и яснее осознавал свою ошибку в оценке корабля противника. В глубине души он продолжал надеяться, что упрямо преследующий его пароход есть русский брандер, но хлесткий пушечный выстрел с "Владимира" полностью похоронил его надежды. "Куин" был обречен, и противник не собирался давать ни одного шанса на спасение.

Быстро догнав тяжелый и неповоротливый парусник, русский пароход стал целенаправленно расстреливать широкую корму британца. Напрасно Кнабс пытался развернуть корабль и дать бортовой залп по своему мучителю. Русский пароход словно приклеился к корме "Куин", и раз за разом, поражал парусник своими выстрелами.

Прошло полчаса этого ужасного избиения парусного гиганта. Получив множественные пробоины, он стал медленно погружаться в воду. Так закончилось последнее морское сражение этой войны с участием парусных кораблей и пароходов.